Детство, которое не хочется вспоминать

Своими воспоминаниями делится с читателями газеты «Вместе!» Владимир Жаворонок, у которого проклятая война отобрала все – родителей, сестер и брата, веселое счастливое детство и… здоровье. С тех пор прошло более 60 лет, но ужас пережитого остался у него на всю жизнь.

Беда случилась 24 мая 1943 года. В один день я потерял отца, мать и двух сестер. А днем раньше увезли в Германию моего брата Виктора, откуда он уже не вернулся. В те дни гитлеровцы проводили крупномасштабную операцию против партизанских отрядов Борисовско-Бегомльской зоны. 21 мая в мою родную деревню Литвичи со стороны Плещениц нагрянули оккупанты. Здесь как раз были партизаны, которые собирали продовольствие для своего отряда, находившегося недалеко в лесу. Завязалась перестрелка.

А на следующий день рано утром деревня была оцеплена оккупантами, и всем жителям приказали собраться в центре. Молодых ребят и девчат посадили на грузовики и увезли в сторону Плещениц, а остальных жителей отпустили по домам. Однако через час-два возле деревни началась интенсивная стрельба – это партизаны атаковали противника. Бой длился долго, многих карателей убили, но часть из них все же успела убежать. Во время боя один немец забежал в крайнюю избу. Преследовавший его партизан бросил вслед гранату, от взрыва которой изба загорелась. В ней находилась семья кузнеца Станислава Островка. Ок-купанта убило, а из семьи – Бог миловал – никто не пострадал.

После случившегося в деревне оставаться было не безопасно. Поэтому часть жителей ушла в лес. Наша семья подалась в соседнюю деревню Засовье. Разместились в крайней избе. Кроме нас там оказалось еще несколько семей – всего человек двадцать. Кое-как переноче-вали. А на следующий день решили забрать из своего дома кое-какие вещи. Знали, что оккупанты не простят своего поражения, и деревня будет сожжена. С мамой и сестрой Марией уложили мы узлы с домашним скарбом на телегу. В то время по улице ускоренным шагом шли с детьми наши соседи. Они мне крикнули: «Володя, немцы!». И я увидел, что по полю движется цепь карателей. Что есть мочи погнал лошадь с нехитрым скарбом прочь отсюда. Немцы направлялись в сторону деревни Пуща, а я повернул в сторону деревни Слобода. Началась стрельба, и как я понял, немцы нас заметили и стреляли по нам. Пули свистели совсем рядом. Лошадь с испугу понесла, и я вынужден был бежать за ней. Ноги подкашивались, внутри все окаменело. Но останавливаться было нельзя. Наконец добрался до леса, уже без сил, упал под куст. Немного придя в себя, увидел страшное зрелище: горела моя родная вёска, горел родной отцовский дом. К тому же, во время бегства, я потерял мать и сестричку. Не помню, как выбрался на дорогу. Опомнился в Слободе. Деревня была оцеплена карателями. Меня задержали и привели к какому-то немецкому начальнику. Он говорил по-русски и спросил, что я здесь делаю. Ответил, что бежал из деревни Литвичи, которую сожгли. Мне разрешили пройти в Слободу, хотя было нужно в Засовье, где находилась наша семья. В конце концов, мне это удалось, и я встретился с родными. Они очень обрадовались, что я цел и невредим.

В довершение всего, и лошадь наша сама пришла к той избе, где находились наши односельчане. Вечером побывал в родных Литвичах. Все, что там увидел, страшно поразило. Стоял очень тяжелый воздух, избы с постройками были сожжены. Лежали обгорелые трупы. Обо всем увиденном рассказал своим в Засовье. Все были подавлены, чувствовали неотвратимую беду.

Предчувствие не обмануло. Рано утром, 24 мая, в избу, где находилось несколько семей, вошли двое карателей. Сказали, что будут проверять документы. Они о чем-то переговорили между собой, и один из них ушел, но тут же вернулся. Но уже с пулеметом. Войдя в избу, он открыл стрельбу по всем, кто в то время там находился. Раздались крики ужаса, стоны, плач детей. Я почувствовал сильный удар в левое бедро. Находясь в сознании, рядом с собой успел разглядеть бездыханное тело сестрички Марийки. Палачи выбили окна и подожгли избу. Вместе с братьями Островками – Виктором и Адамом – мне удалось вылезти в окно, когда все уже вокруг было охвачено пламенем. Истекая кровью, побежал в лес. Там нас встретил партизанский разведчик, который перевязал мне рану и посоветовал пробираться в деревню Васильковку. Идти я дальше не мог – покидали силы. Тогда Адам взвалил меня на плечи, и так мы добрались до Васильковки. В деревне находился партизанский отряд – народные мстители бригады Воронянского. Здесь меня окружили заботой партизаны и местные жители. Но раненого с собой взять не могли. Тогда местные жители Зинаида Шепелевич и ее брат Андрей положили меня на телегу и доставили в лагерь, в котором укрывались от карателей.

Понадобилось много времени, чтобы излечить раны. Но пережитый ужас навсегда остался в памяти. Ранение на ноге давно зажило, а вот душевные раны, связанные с потерей родных и близких мне людей в военное лихолетье, болью в сердце напоминает о себе и сейчас.

В 1944 году после освобождения Белоруссии от фашистов в местной районной больнице мне удалили пулю из ноги, которую я носил два года. В том же году я попал в Плещеницкий детдом. Воспитатели заменили нам погибших родителей, окружили сирот заботой и лаской. А в сентябре 1945 года старших ребят, в том числе и меня, отправили в Минск, в ремесленное училище № 9. После окончания учебы меня приняли на работу на Минский автозавод, где я трудился до выхода на пенсию, больше 45 лет.