15 лет борьбы с лимфомой
О существовании Виктора Владимировича Голубцова никто в редакции даже и не подозревал. Но, просматривая сайт газеты wmeste.by/_n, обнаружили одно интересное объявление. Некто Виктор писал: «Мой сын Леонид, 33 года, вот уже 15 лет борется с неходжинской лимфомой головного мозга. Героический парень! Перенёс 6 операций, включая протезирование тазобедренных суставов, множество химий, облучений. Инвалид 2-ой группы. В настоящее время снова проходит лечение на дому. Вместе с тем, он сам ходит, не нуждается в обслуживании, соображает порой похлеще меня, хоть и бывает в унынии, но и ещё и может шутить. Надеется познакомиться с девушкой для общения, возможно, инвалидом. О моём объявлении не знает. Мы живём в Минске. Сообщайте мне — вдруг, кто сможет найти интерес в общении с ним. Мой тел. +375 29 565 90 11».
Поскольку в объявлении был указан номер мобильного телефона, корреспондент газеты позвонил и, на удивление быстро, договорился о встрече. Так некто Виктор стал Виктором Владимировичем Голубцовым, так сказать, проявился физически. Живёт в Минске на улице Наполеона Орды.
Отец
Виктор Голубцов родился в Чаусском районе Могилевской области. Он – деревенский, что и определило выбор профессии: Голубцов закончил сельскохозяйственный вуз. Сейчас ему 63 года. Предполагаю, что когда автор начинал профессиональную деятельность в Брагинской районке, Виктор Голубцов уже кое-чего достиг в своей работе.
Начинал он, понятное дело, рядовым специалистом. Но очень быстро выделился среди коллег ясным прозорливым умом, работоспособностью. Пословица утверждает, что кто тянет, на того и кладут. Голубцов тянул, не него и клали. Вообще, когда мы с ним встретились, Виктор Владимирович поразил меня своей энергичностью и подвижностью. Я бы дал ему лет 55, не больше.
У него, скажем так, непростое семейное положение. С первой женой он развелся. Она родила ему трех сыновей, а потом все как-то незаметно ушло на нет. Согласитесь, не очень понятное положение: родить мужу троих сыновей, а потом развестись и уехать в Россию, якобы заниматься бизнесом. С чем она вернулась обратно? С миллионами? С 3 тысячами российских рублей. Это мне любезно уточнил ее бывший муж, ныне – глава большой семьи и вторично женатый человек. Его теперешняя жена – послушница Свято-Елисаветинского монастыря. Это возможно – быть послушницей и жить в семье? К сожалению, я – не до конца увядший воинствующий атеист и правил не знаю. Но церкви люблю. На фоне серого многоэтажья – это островок, на котором можно сделать привал. Отдохнуть.
Сын
Сына зовут Леонид и ему 33 года. Очень жаль, что он плохо говорит. Если бы с речью у него был полный порядок, я узнал бы много нового. Я люблю все новое, особенно мне непонятное. Потому что сразу возникает стимул: понять.
У Леонида опухоль мозга. Впервые она дала о себе знать в 2002 году, когда Леонид только-только поступил в техникум. Он сам себе дал кличку – Терпило. Это, я думаю, от того, что ему пришлось испытать в своей, еще короткой жизни. Он плохо говорит. Я ничего не понимал, но отец переводил мне с этого особого языка.
Когда Леонид немного проучился в техникуме, у него вдруг начала сильно болеть голова и нарушилась речь. Две недели болела голова и его мать (бывшая жена Голубцова) повезла сына к какому-то профессору. Тот пытался определить: в чем тут дело? Пришел к выводу, что что-то зажимает сосуды в головном мозгу и назначил лечение. Леониду кололи церебролизин.
— Один укол стоил 5 долларов, — уточняет отец.
Потом у Леонида стала отниматься правая рука. Это было в ноябре, вспоминает Виктор Владимирович. Сделали томографию и пришли к выводу – у пациента опухоль головного мозга. Виктор Владимирович, а он стал уже экспертом по таким болезням, объяснил мне, что встал вопрос о разновидности опухоли, ибо их очень много. Врачи поступили просто – сделали операцию на головном мозгу. Она проходила в 5-й больнице.
Естественно, была сделана трепанация черепа. Леонид и сейчас обижается, что у него не спросили согласия. Но родители (у них спрашивали о согласии) не видели другого выхода. Опухоль оказалась агрессивной, она убивает человека за месяц. В общем, это оказалась лимфома головного мозга, в просторечии, рак. Встал вопрос о химиотерапии. При этом взяли биопсию. Профессор сделал вывод: или умирать так, в процессе, или умирать от лечения.
— Жесткий протокол нам выдали, — подводит итог Виктор Голубцов.
При этом мать Леонида запретила делать химиотерапию. Но через полгода случился рецидив, то есть, опять то же самое: головные боли и т.д. В апреле 2003 года Леониду сделали повторную операцию. При этом:
— Ольга Алейникова, директор детского онкологического центра в Боровлянах, подсказала: уточните диагноз – или лечение, или отправляйте домой – умирать, — говорит Голубцов.
Врачи так и сделали. Другой диагност посмотрел результаты обследований и сказал, что опухоль агрессивная, но совсем не той разновидности, что предполагали другие врачи. Вот как бывает: разные врачи – разные диагнозы. Вообще, это характерно для людей – один талантлив, а другой – не очень. Леонида положили в онкологический центр. Здесь он прошел восемь химиотерапий. Дальше я даю слово Виктору Голубцову:
— Четыре «химии» показали, что результат слабый. Тут из Москвы приехал какой-то профессор на симпозиум. Он посмотрел результаты и назначил еще две очень жесткие «химии». И вы знаете, пошло улучшение. Мы выписались…
Ремиссия и чем она закончилась
С 2004 года у Леонида была ремиссия. Виктор решил, что пора делать пластику, т.е., «латать» поврежденный череп. И тут, вдруг, выяснилось, что в 5-й больнице был утерян фрагмент черепа. Поставили пластмассовую пластину. Мне все это хорошо знакомо, т.к., часть моей черепной коробки также отсутствует. Пластику я так и не поставил: некогда.
Между тем, ремиссия у Леонида продолжалась пять лет. С 1-й группы инвалидности он перешел на 2-ю, потом и на 3-ю. Отец даже успел поработать с сыном. Виктор устроил сына в Белстройцентр, где тот обслуживал компьютеры.
В 2008 году выяснилось, что проблемы никуда не пропали, а только увеличились. Как снежный ком. Выяснилось, что у Леонида поражен мозжечок. Поехали опять в Боровляны. Там подтвердили – лимфома. Виктор сказал, что делать операцию не стоит, надо лечить.
— Пять курсов химиотерапии, — говорит Виктор Владимирович. – Ему, конечно, досталось. Тогда ему поставили дренаж.
Прошел еще год, и выяснилось, что у Леонида обширное поражение мозга. Как сказал Виктор, в кору головного мозга через дренаж стал поступать кислород, и больные клетки стали размножаться быстрее.
— В 2009 году мы прошли все круги ада, — говорит Виктор Владимирович. – «Химии» были очень тяжелые…
Еще он заметил вот что: когда врачи выписывают больного из онкоцентра, то дают рекомендацию: под местное наблюдение.
— Это значит, — замечает Голубцов, — что врачи ждут, когда случится обострение. Тогда они будут лечить. У нас в Беларуси, по сути, отсутствует профилактика.
Проще говоря, больному некуда пойти, кроме районной поликлиники. Это правильно, только так и можно? Конечно, нет. За рубежом система профилактики давно создана и успешно действует. Интересно, а чем мы хуже? Или лучше? Вопрос…
Кальций
Это простое название химического элемента в данном случае все усложняет. Дело в том, что при сеансах химиотерапии вымывается кальций – основа нашей костной системы. Безусловно, есть препараты, которые повышают количество кальция в крови. Химиотерапия же этот кальций из крови вымывает. Соответственно, суставы становятся хрупкими и часто ломаются.
— После пятилетней ремиссии, — рассказывает Виктор, — у Леонида начались проблемы. Его организм не усваивает кальций. И начались некрозы.
У Леонида, как говорит его отец, «полетели» тазобедренные суставы, затем плечевые, снова начались головные боли. Начали разрушаться суставы и в колене. На год-полтора Леонид опять слег в больницу. Ему опять дали 1-ю группу инвалидности, ходить он практически не мог.
— В 2011 году у Лени началось тотальное протезирование, — продолжает Виктор, — Леня узнал, что у него рак и немножко растерялся. Но ведь в медицине нет такого понятия как рак! Есть лимфома или еще что-то. То есть, опасное или неопасное расширение какого-то органа.
Семь лет не было никаких осложнений. И вот опять. Операцию Леониду сделали, правда, как считает его отец, не очень хорошо. Правый тазобедренный сустав Леониду поставили. Через год сделают операцию и на левом суставе.
Леонид стал понемножку ходить (подтверждаю, сам видел). Но, считает отец, осталось в голове у сына представление о том, что голова у него – чужая. Мне кажется, что окажись я в положении Леонида, то и мне так казалось бы.
2-ю группу инвалидности Леониду дали пожизненно. В начале мая у парня снова случился приступ. Отец нашел сына на кровати с огромной шишкой на лбу. Он упал. 12 июня сделали томографию и поняли, что опять был приступ. И снова – Боровляны. Последние две химиотерапии отец проводил сам. Тем более, капельниц не было, а оставлять сына в больнице боялся. Вот просто такое отцовское чувство – боялся.
Провели вторую «химию». Изменился за это время и Леонид. Отец сводил его в церковь, Леонид даже причастился. Его стала интересовать религия, чего раньше напрочь не было. Виктор Голубцов и сам полтора года работал на монастырском подворье.
— Мы не знаем, как и что, — волнуясь, говорит Виктор, — но 10 дней назад МРТ показала, что у сына ничего нет!
— Значит, Бог все-таки есть?
— Я не знаю! Я знаю, что у сына произошло улучшение! В сентябре будет 15 лет, как сын заболел. И вот улучшение!
По словам Виктора, сегодня Леонид начал потихоньку выходить в свет. Но Виктор от сына ждет большего. Виктор хочет, чтобы у сына в жизни была цель. Не только преодолеть болезнь, но двигаться дальше. Без цели жить сложно. Практически нельзя.
Между прочим, у Леонида были суицидальные настроения. Одно время он даже собирал деньги, чтобы поехать в Швейцарию. Зачем? В Швейцарии законодательно разрешена эвтаназия. Это, когда человек сознательно идет на смерть.
— Главное, — считает Виктор, это наполнить его жизнь смыслом. Ему нужно заниматься с логопедом. Попробовать зарабатывать в Интернете. Ему нужен интерес в жизни. Например, он находит множество киноляпов на ТВ. Ты смотришь и ничего не замечаешь. А он видит!
«Синдром обид» — так Виктор определяет психологическое состояние сына. А именно: почему я? Почему все это случилось именно со мной? Это мне объяснять не надо… Сам до всего дошел…
И опять отец
Материальное положение семьи кажется зыбким. Но я не перестаю удивляться энергии Виктора Голубцова. Уже когда заболел сын, он успел поработать в институте экономики, в академии управления, был заместителем начальника республиканского центра по переподготовке строителей. Но и это не все.
В 1985 году он вышел из партии, т.е., из КПСС. Был на бюро ЦК КПБ, ездил в Москву. Через все это он прошел. Виктор называет сына мужественным человеком. Я согласен. Как и с тем, что яблоко от яблони недалеко падает.
Виктор был председателем сельхозкооператива в Молодечненском районе. «Лихие 90-е» ему такими не кажутся: его кооператив производил продукции больше, чем весь район. Такой человек – Виктор Голубцов. В другом сомневаешься, а ему веришь. Поэтому я верю, что с его сыном Леонидом все будет хорошо.
Виталий, Леонид, Михаил, Алексей – так зовут его сыновей.
Сергей Шевцов
На снимке: отец Виктор
Фото автора
Комментарии
Виктор
2017-09-25 08:52:38
Спасибо за очерк, но в нём есть несколько существенных неточностей, требующих исправления
Виктор Голубцов
wmeste
2017-10-06 12:52:22
Добрый день,Виктор! Укажите, пожалуйста, на неточности и мы обязательно их исправим.
Авторизуйтесь для комментирования
С 1 декабря 2018 г. вступил в силу новый закон о СМИ. Теперь интернет-ресурсы Беларуси обязаны идентифицировать комментаторов с привязкой к номеру телефона. Пожалуйста, зарегистрируйте или войдите в Ваш персональный аккаунт на нашем сайте.